Войны крови: Восхождение - Страница 17

Но это лишь первый шаг на пути предательства рода человеческого. Потом настанет черед убийств, страшных пыток, людоедства, насилия… Потому что твоя темная частичка начнет расти и заполнять тебя всего, без остатка. И в конце концов, тот, кто тянулся к силе и власти, получает вечную власть. И вечную жизнь. За гранью смерти. Только уже в другом обличье. Не человеческом. И все будет так, если не остановят…

Остановят, потому что есть другие. Чистая кровь. Те, чьи предки никогда не братались с нечистью, не искали у ночи силы и власти. И над ними — над нами — дети ночи не властны. Они могут только убить нас, но никогда не смогут нас подчинить. А мы — мы сражаемся с ними. За себя, за тех, кого они затемнили в былые поколения, за всех. За весь людской род. Потому что для детей ночи мы всегда — пища. Некоторым нужны наши эмоции: страх, боль, а некоторым даже — любовь. Кто-то тянет из нас жизненную энергию — волю к жизни, волю, которой они и питаются. А кому-то банально требуются наши плоть и кровь. Но все они — враги. Непримиримые враги. Естественные враги…

Отец Александр сказал, что Чистая кровь для детей ночи — как наркотик, как деликатес, как самое пьяное вино и самая вкусная пища. Поэтому они ищут нас. А мы их. Потому что они мешают нам жить…

И из нас готовят воинов. Тех воинов, от которых бегут не только дети ночи, но и сама ночь…

Ленка рассказала, что ее родители погибли от рук (или лап? Сашка не знал, как правильно…) оборотней. Отец Ленки был одним из тех, кто сражался с нечистью. Он был отличным воином, Сашка понимал это, глядя на Ленку, и у «черных» был к нему длинный счет. Те, что напали на родителей Ленки, хотели отомстить, а еще очень хотели добыть Чистую кровь.

Ответ на свой вопрос про врага Сашка получил. И в придачу получил еще целую кучу новых вопросов. Ну вот, например: если есть организация, сражающаяся с нечистью, то почему она засекречена? Почему не сказать всем людям, что у них есть враг? Ведь тогда бороться будет проще? Или нет?..

Но каждодневные заботы, занятия и тренировки скоро вытеснили из головы эти вопросы. Тяжело философствовать, если ты бежишь с полной выкладкой кросс на десять километров, потом отстреливаешь на стрельбище сотню выстрелов, потом рубишься с братом Федором и братом Теруо, потом долбаешь немецкий под бдительным надзором Виктории Францевны, потом помогаешь Гаврику разобраться в запутанных словах молитв — а тебе всего-то четырнадцать лет и десять месяцев! И еще Ленка… Вот и сейчас, она полдороги от стрельбища бежала, буквально повиснув на его плече, а к тому, что придется тащить не один «калаш», а два, Сашка уже привык и забирал у Лены оружие без дополнительных просьб.

— Шагом! — скомандовал отец Александр, и пыхтящая, сопящая, гулко топочущая змея из двух десятков человек сбавила темп и облегченно вздохнула.

Сашка смахнул со лба пот, поправил разгрузку. Уставшие до крайности подростки невольно расправляли плечи. Отряд подтянулся, подровнялся и бодрым шагом вошел в ворота. Впереди горячий душ, горячий чай и блаженный отдых. Если бы здесь были приняты строевые песни, отряд сейчас бы яростно горланил что-нибудь вроде «Взвейтесь, соколы, орлами»…

— Са-а-ашка! — навстречу отряду мчался Гаврик. — Сашка!

Он подлетел к строю и, словно маленькая обезьянка, мгновенно вскарабкался Александру на плечи. Деловито поерзал, устраиваясь поудобнее:

— Сашка, а у нас — новенький. Представляешь — он не говорит. Совсем!

— Глухонемой? — удивилась шедшая рядом Ленка.

— Не, — махнул рукой Гаврик и отодвинул в сторону мешающий ствол автомата, — он не глухой. Он просто не говорит. Молчит. Костиком звать.

— Это он тебе сам сказал? — не удержавшись, хмыкнул Сашка.

— Не-е, — Гаврик засмеялся. — Это нам отец Сергий сказал. Он его сегодня с утра привел. А сестра Бронислава сказала, что у Костика — автоматизм.

— Аутизм, наверное, — поправила Ленка.

— Точно. — Сашка почувствовал, что Гаврик просто запрыгал у него на шее. — Аутизм. Сашка, а что такое аутизм, а?

Александр попытался объяснить Гаврику, что это такое, но сам запутался. Ленка, считавшая себя самой умной, попыталась помочь, но тоже безрезультатно. Неожиданно вмешался отец Александр:

— Вот что, Журавлев и Лодыгина. Забирайте вашего воспитанника и марш к сестре Брониславе. Пусть она вам объяснит, что такое аутизм. Вечером доложите.

Отряд пошагал дальше, а Ленка и Сашка с Гавриком на плечах, направились в сторону корпуса малышей. По дороге к ним присоединилась Настя, которая с радостным визгом вылетела навстречу своим старшим товарищам. Она тут же потребовала, чтобы ее тоже взяли на плечи, и попыталась стянуть Гаврика прочь с вожделенного места. Какое-то время они возились так, будто Сашка был деревянным, пока парню это вконец не надоело. Он стянул вниз Гаврика и слегка шлепнул его пониже спины, объяснив, что девочкам надо уступать, потом затянул наверх пищащую от счастья Настю и быстрее зашагал к трехэтажному строению, которое уже виднелось между деревьями.

«Хоть бы автоматы взяла», — тихонько буркнул он про себя, но Ленка все равно услышала и ехидно заметила, что девочкам надо уступать. Гаврик засмеялся и показал Сашке язык…

— О, вон он — Костик! — неожиданно заорал он и показал пальцем туда, где на лужайке пожелтевшей травы сидел мальчишка лет шести. Тот сосредоточенно выкладывал в ряд кубики, книжки, карандаши, совершенно не обращая внимания на все окружающее.

Ленка решительно повернула к малышу, одновременно позвав с собой Сашку. Тот сгрузил с плеч Настю, сбросил с плеча автоматы и поручил их заботам Гаврика и его подружки, правда, предварительно разрядив. После чего поспешил за Ленкой, которая уже подсела к малышу.